Провинциальный любительский театр в Больших Мытищах в конце XIX века

(Продолжение. Начало здесь) 

Из воспоминаний Игоря Ильинского: «...Достаточно сказать, что один из его (ред. отца) друзей, профессор Заседателев, посмотрев меня в роли Аркашки в мейерхольдовском "Лесе", сказал: "Хорошо, Игорь, играешь, но до отца тебе далеко!" 

Отец был известным актером-любителем на комические роли. Он играл Аркашку, Расплюева, Кочкарева и другие подобные роли. Он был очень маленького роста, с маленькой рыжеватой бородкой и усами, с лицом русского склада, но вместе с тем очень похож на Диккенса. Несмотря на маленький рост, он был пропорционально сложен и даже несколько комично-изящен. Очень жаль, что он не стал актером. Мне кажется, что он был бы очень большим мастером, вроде русского Чаплина. Совсем маленьким я видел, как он играл в Охотничьем клубе (ныне Кремлевская больница и столовая на улице Калинина) Расплюева. Играл он в очень мягкой манере, с тончайшими юмористическими оттенками, нюансами и интонациями, в старой благородной манере мастеров Малого театра, вроде замечательного Михаила Провыча Садовского. В той сцене, где ему задавал потасовку Кречинский, бросая его на диван, я не выдержал и из зрительного зала поднял крик: "Не смей бить папу!" На сцене я отца видел только в роли Расплюева, и то лишь до того места, где его бросали на диван, так как меня увели. Но я прекрасно помню манеру отца читать Чехова, Горбунова, Гоголя и Диккенса. Для него было отдыхом читать вслух за вечерним чаем любимые произведения. Он как бы передавал их мне со всей своей любовью, вкусом и тонкостями большого художника. Весь Гоголь, с "Ревизором" и "Женитьбой", с "Мертвыми душами", рассказами и повестями, рассказы Горбунова, рассказы и повести Чехова, стихи Некрасова, Никитина и Кольцова, весь Лесков и, наконец, Диккенс ("Дэвид Копперфильд" и "Пиквикский клуб"), Марк Твен, Джером К. Джером – все это было прочитано им вслух. Однако Пушкина и Лермонтова он почти не читал вслух, так как большая часть их произведений была не для его амплуа. Помню только пушкинские сказки и лермонтовского "Купца Калашникова". Трудно передать то значение, какое имело для меня его чтение. Отец занимался со мной, когда я для детского спектакля готовил роль царя Вакулы в "Трумфе", учил меня читать басни и "Выезд ямщика" Никитина. Он часто говорил мне, что в наш век надо будет все больше и больше владеть ораторским искусством, а если хочешь быть хорошим оратором, то надо уметь хорошо и выразительно читать, чтобы в дальнейшем владеть искусством звучащего слова. При этом он говорил, что не хотел бы, чтобы эти занятия разжигали во мне желание идти на сцену, они никоим образом не должны служить этой цели. Не могу не пожалеть, что мало у нас сейчас подобных забавных книг для малышей. Любовь к юмору, подогреваемая отцом, бурно росла и превращалась в страстное увлечение». 

Несомненно, увлечение Владимира Капитоновича сценой, его комическое амплуа и домашняя атмосфера оказали влияние на выбор сына, биография которого оказалась неразрывно связанной с театром; при том, что в 14 лет Игорь Владимирович получил от отца строжайший запрет на получение актерской профессии. Спектаклям в Больших Мытищах предшествовал ряд организационных мероприятий. Из-за введения в 1865 году в России цензуры и разрешительного контроля на использование выбранных драматических произведений необходимо было уведомлять полицию о месте проведения театральных постановок и репетиций. 

Вот и в Мытищах апрельские спектакли ставили с предварительным извещением московского уездного исправника Панафидина, который разрешил печатать афиши с анонсом представлений 31.03.1897 г., за несколько недель до запланированной даты их проведения. В свою очередь, дирекция Императорских театров контролировала деятельность провинциальных любительских трупп. Поэтому афиши заказывали только в одном месте – в типографии Императорских московских театров. В то время было заведено анонсы самодеятельных представлений печатать на бумаге, напоминавшей мягкую кальку. Афиши представляли собой длинные узкие полоски шириной около 25 см. 

Для различных театральных площадок Московской губернии вид их был одинаков, они отличались только цветом: желтые, зеленые, голубые, сиреневые и т.д. Большим Мытищам был отведен белый цвет. Театральное действо начиналось в 5½ часов вечера. В антрактах в фойе играл «оркестр духовой музыки». В театре насчитывалось 11 рядов. Если мест не хватало, продавали билеты на «галерею», т.е стоячие места. Стоимость их определялась близостью сцены: от 3 руб. 10 коп. в 1-м ряду до 50 коп. в 8-м и 9-м рядах и 25 коп. в 10-м и 11-м рядах. Стоячие места распространялись по 10 коп. Со всех входных билетов взимался «сбор, оплачиваемый марками», без коих купоны были недействительны. От двух благотворительных представлений удалось выручить 911 руб. 25 коп. Простой подсчет подсказывает, что в каждом ряду было не менее 22 мест. 

Представления шли с аншлагом. Свободных мест, судя по вырученной сумме, в зале не было. Часть сбора ушла на устройство сцены и установку декораций, на убранство зала, на покрытие услуг оркестра, парикмахера, прислуги, на освещение зала, на марки и т.д. На эти цели израсходовали 347 руб. 85 коп. В графе расходов отсутствует строка об оплате за аренду помещения. Ведь меценаты, кирпичные заводчики Челноковы бесплатно предоставляли коллективу театральную площадку. Оставшаяся от выручки сумма в размере 563 руб. 40 коп. была потрачена на благотворительные цели. Половина средств в размере 281 руб. 70 коп. поступила в кассу благотворительного общества при Мытищинской лечебнице на устройство яслей при ней. Другую половину выручки направили в кассу Московского уездного общества попечения о неимущих детях на адрес Мытищинского приюта для грудных детей. Этим и объяснялось распространение билетов в амбулатории Мытищинской земской лечебницы. Земский врач Дмитрий Орлов 5 мая 1897 года отчитался о целевой передаче сбора на благотворительные нужды. В тот же день Московский уездный исправник в рапорте Московскому губернатору предоставил отчет о расходовании вырученных средств. 

Ступенчатая процедура отчетности свидетельствовала не только о контроле финансов, но и о надзоре за любительским коллективом со стороны губернской власти. Подобная опека мало влияла на творческую атмосферу самодеятельной труппы, а любительский театр в Больших Мытищах стал в конце XIX века заметным явлением культурной жизни. 

Мытищинский краевед Валентина Блохина